Все обстоятельства подводили меня к мысли, что с таким запасом сил и знаний мне не дано прыгнуть очень высоко, но надо попытаться. Несмотря на смутное чувство, подсказывавшее, что меня ведут в страну дураков, я всё-таки остался в компании лисы Алисы и кота Базилио и продолжил путешествие.
После участия в светской тусовке на Стемпиде, я был приглашен на съезд партии, которую возглавлял наш аристократичный соотечественник в третьем поколении. Моя помощница от кададской политики потребовала, чтобы я вступил в партию, – иначе на съезд не попасть. Я в партию вступать не хотел, следуя заветам предков, потом вспомнил, как говорил Савелий Крамаров в фильме «Не может быть!»: «Делов-то на копейку!»
В случае чего – выйду из стройных рядов, а появиться у будущего премьера надо. Заполнив анкету и заплатив двести кададских долларов за билет на ужин, я поехал в какой-то отдалённый отель, где и состоялся прием, за которым последовал “пышный” обед.
Я был приглашён за столик лисы Алисы, так я про себя называл мою пожилую помощницу, а это — большая честь для такого, как я новичка в политике. Моя симпатичная пожилая лиса была не маленьким человеком в политике, а значит, её столик был в непосредственной близости от главы партии и возможного премьера Кадады. Я не испытывал пиетета ни перед какими величинами государственной машины. Меня интересовало укрепление позиций диаспоры за рубежом нашей Родины, всё остальное – не важно.
Глядя, как раскланивалась моя пожилая леди перед представителем королевы, я понял, что для меня не существует авторитетов в западном мире. Я осознал: если мне предложат графский титул, я его не променяю на высшее звание — Советский Человек.
Моя лиса Алиса представила меня присутствующим за столом, одним из них был необыкновенно надменный мужчина лет шестидесяти, маленького роста, в синем клубном пиджаке (в котором он ходил на выборы папы нынешнего премьер-министра в 1968 году).
На пиджаке его было несколько значков, которыми он гордился, так как я не понимал их значения, то и не испытывал чувство, которое испытывают новички перед славными ветеранами.
Мужчина был исполнен собственного величия, орудуя ножом и вилкой в тарелке унизанными золотыми перстнями пальцами, он в жёсткой манере, как генерал обращается к солдату, спросил у меня: «Ты приехал в Кададу, чтобы получить новые возможности?»
Я хотел ему ответить: «Дружище: за возможностями давно едут в Москву, столицу нашей Родины!», – и сказать это с интонацией Лукашина, но меня спас плохой английский, и я решил утешить непомерную гордыню моего сотрапезника, и как настоящий политик, соврал: «Я приехал сюда, чтобы воспользоваться преимуществами вашей политической системы», тут мужчина крякнул и утихомирился, наворачивая свою порцию макарон по-флотски.
Разносолов не было: перед каждым стояла маленькая чашка с салатом и глубокая, но маленькая по объёму тарелка макарон по-флотски.
Меня удивил скромный набор блюд, – деньги за входной билет были взносами на поддержание выборов нашего кандидата.
Понимая всё это, и для поддержания светского разговора, я, перебирая макароны в тарелке, произнёс: «О, это любимая с детства еда, так нас кормили ещё в детском саду!»
И тут моя лиса Алиса и говорит: «О, я думала, что в Советском Союзе дети голодали!» Боюсь, мне бы не удалось скрыть лазерный луч, которым бы я ее испепелил, если бы не политес, меня опять спас мой плохой английский.
Иначе говоря, как пел незабвенный Владимир Высоцкий: «Я разозлился, но шабера не вынул».
Я понимаю, что представляю всех соотечественников, и я прекрасно понимаю нашего посла при ООН, когда он по бумажке прочёл простую фразу: «В глаза мне смотри!» – мы видели, как испугались те, к кому она была обращена, потому, что если бы не текст – посол бы их на куски разорвал.
Это кажется, что легко общаться с противниками, ведь политика — это просто война, и ведётся она всегда не по правилам. Все только кричат, что ваша сторона нарушила правила, а сами в это время делают что-то против вас.
В этот момент я понял, что пора прекращать моё путешествие в страну дураков: лиса по привычке показала зубы, она думала, что я из колбасной иммиграции, и хоть я человек не гордый, а за державу обидно, – и я не позволю оскорблять мою страну.
Я промолчал, лиса перевела разговор в другое русло, защебетала, искоса посматривая в мою сторону. Мне удалось взять себя в руки и продолжить непринуждённо отбывать светскую повинность. Обед закончился, все распрощались.
Одновременно я вёл переговоры с правлением города Z о предоставлении для русской общины старого здания спорткомплекса, его только освободил YMCA, и комплекс стоял пустой.
И все, с кем я встречался, вели меня, как Буратино, в страну дураков, то есть на выборы, обещая в случае нашей поддержки данной партии или кандидата всенепременно, а точнее, в четверг, после дождичка, помочь решить этот вопрос.
Но я им не верил, и как показало время, совершенно правильно.
Спорткомплекс и сейчас стоит пустой, а прошло уже около восьми лет. Партии, которые звали меня за собой, играют по правилам мощнейших корпораций, и это видно невооружённым глазом, многое я понял за эти восемь лет, но уж точно не всё.
Total views : 437576